Новости

Фрагмент из книги главного редактора журнала «Книжная индустрия» Светланы Зориной «Книжные люди» – интервью с главным редактором издательства «Время» Борисом Пастернаком.

 

В сентябре в десятый раз будут подведены итоги профессионального конкурса книжной отрасли «Ревизор», проводимого журналом «Книжная индустрия» в сотрудничестве с РКС, Генеральной дирекцией Международных книжных выставок и ярмарок и Роспечатью (с 2021 года – Минцифрой); уже 24 августа в ТАСС состоится пресс-конференция, посвященная этому событию. Трансляция будет доступна на сайте ТАСС, а также в группе пресс-центра ТАСС в Facebook; справки и аккредитация: +7 (499) 791-03-87, +7 (903) 284-25-41; Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript..

Кроме объявления шорт-листа, на пресс-коференции также представят только-только выходящую из печати книгу главреда «Книжной индустрии» Светланы Зориной, где под одну обложку собраны ее беседы с людьми, которые, собственно, эту самую индустрию и делают: издателями, книгопродавцами, критиками, иллюстраторами.

 

В их числе – Борис Пастернак, создатель и директор издательства «Время». В июле, когда Борис Натанович отмечал 75-летие, мы уже разместили поздравления его коллег. А сейчас имеем возможность выслушать рассказ самого Бориса Пастернака. Так сказать, о “Bремени” и о себе.

 

Фрагмент книги печатается с сокращениями. Светлана Зорина. «Книжные люди: кто создает, продает, продвигает книги в России» М.: АСТ, 2021, — 592 с. — (Большая биография).

Борис Пастернак: «Издательство – это не сфера обслуживания, а учреждение культуры»

 

Из физиков – в лирики

 

— Борис Натанович, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, о самых ярких воспоминаниях: школьных, студенческих.

 

— Детство было вполне счастливое, только мне не хотелось, чтобы оно слишком затягивалось. А как раз в начале шестидесятых вводили одиннадцатилетнее обучение. После восьмого класса оказалось, что учиться мне предстоит не два, а три года. Я был вообще-то отличником, но парта мне порядком надоела. И я поехал записываться в школу, которая последней в районе оставалась десятилеткой. Таких умников оказалось немало, и у нас в этой «арьергардной» школе собрался отличный класс. Появился замечательный учитель математики Лев Исаакович Каган. Он нас учил, можно сказать, всему: и математике, и физике, и жизни. Благодаря ему, несколько ребят из нашего класса победили на республиканской математической олимпиаде. Но я решил идти не на матфак, куда мог попасть без экзаменов, а на физический. Из романтических соображений — 1961 год, Гагарин, космос…

 

— И когда вы поняли, что физика — это «не ваше»?

 

— Довольно быстро. Меня все время, словно волка в лес, тянуло в гуманитарную сторону и в общественную работу. Я писал заметки в газеты, заводил знакомства в литературных компаниях. На физфаке тут же попал в редколлегию стенгазеты, в университетскую команду КВН. И на третьем курсе решил с физфаком проститься. Мне все говорили: «Ты что делаешь? Получи сначала диплом, а дальше занимайся чем хочешь!»

 

Какое-то время я терпел раздвоение. Как и многие студенты, часто ходил в Ленинку, в Минске главная библиотека тоже так звалась. И скоро обнаружил, что самое интересное происходит не в читальном зале, а в курилке. Там собирались эрудиты, ораторы; сыпали новыми для меня именами, названиями книг. И так мне некстати показалось сдавать ядерную физику, хоть она кому-то ужасно интересна, что я ушел с физфака со смешной формулировкой «отчислен по личной просьбе». Вздохнул с облегчением, а в Ленинку продолжал ходить — с блокнотом для конспектов бесед.

 

— А никто из ораторов курилки не относился к вашему блокноту настороженно? Не заподозрили ли в вас стукача? Время-то было еще глубоко совковое.

 

— Да ну, там друг другу доверяли. И что я записывал? Названия книг и фамилии авторов. В курилке имя запишешь, бежишь наверх и заказываешь книгу. На следующий день ты уже хотя бы понимаешь, о чем речь. И даже можешь вставить свои пять копеек в разговор. Такая предтеча интернет-ссылок: цепляешься за фамилию, ищешь книгу, смотришь, кто и что о ней писал, и движешься по цепочке ссылок дальше, дальше, дальше…Наверное, систематическое образование правильнее и лучше, но такое точно интереснее. Ну, и поступил на заочный журфак, диплом-то все равно нужен был.

 

— Вы мигрировали из физиков в лирики, и ваша журналистская работа началась с «Рабочей смены»?

 

— Нет, я поработал в нескольких республиканских газетах, потом послужил два года в армии, а после армии обнаружил, что идти-то особо и некуда. Застой. Дело было в конце восьмидесятых. Один из друзей сделал мне странное, на первый взгляд, предложение: «Не хочешь пойти в учебно-методический бюллетень Госкомитета Белоруссии по профтехобразованию?»

 

То есть мне снова предлагался как бы арьергард. И я опять его выбрал. И опять компания собралась прекрасная. Мы выработали стратегию, я с пафосом ее произнес перед коллективом: «Ребята, никому из нас по отдельности ничего не светит. Но все вместе мы можем победить. Существует огромная система, в ней учатся нормальные дети, но общество к ним относится так себе. Давайте попробуем их увлечь тем, чем можем, чем сами живем». И довольно скоро из мало кому ведомого методического бюллетеня выросла «Рабочая смена», тиражи которой каждый год добавляли по 100 000 экземпляров. Основной приток новых читателей был из России — тогда существовала всесоюзная подписка. И подписка на какой-то белорусский бюллетень была, как вы понимаете, не обязаловкой, а личным выбором. Заработало «сарафанное радио».

 

Нас заметили. Уже вовсю шла перестройка, в Политбюро разворачивалась идеологическая война Яковлева с Лигачевым. И довольно неожиданно для себя мы оказались в гуще этой борьбы. Однажды в Кремле состоялось совещание по поводу молодежной прессы. Ситуация партийным органам представлялась драматической из-за резкого падения тиражей. Причины понятны: комсомольская пресса становилась для молодежи все менее интересной. И на этом фоне весьма привлекательно смотрелась белорусская «Рабочая смена», всесоюзная подписка на которую достигла к тому моменту тиража в 1 миллион 100 тысяч экземпляров.

 

В общем, мы добились какого-то нереального карьерного успеха, став из бюллетеня журналом — единственным всесоюзным изданием, выходящим не в столицах. Повышенное внимание, как всегда, быстро стало выходить нам боком. Сначала зачем-то сменили название — «Рабочая смена» стала «Парусом». А через некоторое время идеологические органы решили «укрепить руководство», то есть назначили главного редактора иной группы крови. Он с нами не справился, назначили другого, поопытней, пожестче. Работать у него заместителем мне показалось и несправедливым, и неэффективным. А вслед за мной в течение года ушли и другие ключевые сотрудники. А очень скоро рассыпались сами идеологические органы, но это уже другая история.

 

— А вы, как я понимаю, стали соучредителем издательства «Полифакт». Это уже начало 1990-х годов — самый закат советской эпохи…

 

— И бурный расцвет иной жизни. Когда кто-то из близких к книжному делу людей говорит про «кошмар девяностых», я недоумеваю. Книгоиздание стало первым серьезным успехом рынка. Книжные прилавки заполнились буквально за год-два. Но «Полифакт» сначала вовсе не был издательством, это был Творческо-производственный центр и занимался он много чем, в том числе созданием под Минском музея народного быта и ремесел.

 

Автором этой идеи был мой товарищ и коллега Евгений Будинас, которого, увы, уже нет в живых. Он занимался и стройкой, и сбором экспонатов, и преодолением сопротивления «дураков» — так Будинас называл всех противников проекта. Он даже написал книжку «Дураки», которую выпустило издательство «Время», — но это потом. А тогда на строительство музея нужны были деньги, причем большие. И Будинас позвал меня директором издательства — по его замыслу, такого подразделения Центра, которое должно было приносить деньги. До сих пор помню необычную формулу того предложения: «Давай ты будешь зарабатывать, а я буду тратить. Потому что тратить труднее, чем зарабатывать». Я посмеялся, но согласился: мне понравились обе идеи — и издавать книжки, и построить музей. Деньги мы тогда заработали — и именно издательской деятельностью, правда, не только книжной: впервые в стране наладили производство ценных и защищенных бумаг. И музей построили — «Дудутки» привлекают сегодня тысячи туристов. Только у музея теперь другие владельцы.

 

Что же касается книг, то главной издательской гордостью «Полифакта» были и остаются «Итоги века». Этот проект мы придумали втроем с Анатолием Ивановичем Стреляным, который и стал главным редактором серии. Замах был, конечно, грандиозный — 20 томов. Но все грандиозное жизнь, как известно, корректирует. В 98-м году все деньги, собранные на выпуск очередного тома, сгорели в одном известном российском банке, нам пришлось лихорадочно искать другие средства. А потом и совсем остановить проект после выхода восьми томов.

 

— А что успели выпустить в серии «Итоги века»?

 

— В серии вышли два тома «Сказок века», составители Ролан Быков и Виктор Лунин. «Строфы века» — уже ставшая легендарной антология русской поэзии, составленная Евгением Евтушенко. «Строфы века 2» — русские переводы иностранной поэзии. Начинал работу над ней Иосиф Бродский, а завершил Евгений Витковский. «Самиздат века» составили Анатолий Стреляный, Генрих Сапгир и Никита Ордынский. «Фантастику века» Владимир Гаков, «Детективы века» Георгий Анджапаридзе, «Кухню века» Вильям Похлебкин. О каждой из этих книг я могу долго и с восхищением рассказывать. Некоторые из них историки литературы именовали уже «классикой ХХI века». Но дело же не в комплиментах. Это был авторский, оригинальный, неплохо придуманный и, хоть и не полностью, но осуществленный проект. И я вижу, что по мере «отплывания» от него во времени эти тома не девальвируются, а продолжают набирать вес. Хотя и без того весят по три кило каждый.

Отсчет «Времени»

 

— Как родилось издательство «Время»?

 

— В 1998 году мои друзья создали газету «Время новостей» и позвали меня из «Огонька», который тогда переходил к новому владельцу. Я начал работать в газете заместителем главного редактора и опять не удержался от соблазна — предложил в издательском доме «Время» создать еще и книжную редакцию. Она некоторое время побыла в структуре издательского дома, а потом выделилась в самостоятельное юридическое лицо. Так и появилось издательство «Время».

 

— С кем создавали издательство?

 

— Когда только начиналась работа над «Итогами века», стало понятно, что для этого проекта потребуются профессионалы, знающие толк и в редакторской работе, и в производстве. Эта мечта воплотилась в облике Аллы Михайловны Гладковой, которая была тогда директором издательства при полиграфической фирме «Х.Г.С.». Фирма издавала книжки, которые должны были демонстрировать возможности полиграфического оборудования и материалов. Познакомившись с проектом «Итогов века», Алла сказала: «О! Это наше! Здесь можно много чего наворотить». Мы быстро перешли к сотрудничеству. И, по сути, все издательство «Х.Г.С.» включилось в общую работу. А потом и значительной своей частью перекочевало во «Время». А Гладкова стала его директором.

 

— С каких книг началось издательство «Время»?

 

— Тут есть необычная деталь. Издательство было создано в 2000 году, а на книжках нашей «Поэтической библиотеки» написано, что серия основана в 1993-м. Дело в том, что «Поэтическую библиотеку» Алла Михайловна забрала с собой из «Х.Г.С.» как любимую игрушку. Так по сей день она у нас и выходит, уже около двухсот книжек набралось. Потом сформировались еще несколько программ: современная русская проза, детская литература, собрания сочинений русских классиков ХХ века. На старте четкой концепции не было, все складывалось само собой, но при этом мы ориентировались на собственный культурный азимут. Нам в голову не приходило издавать какой-нибудь треш. Кстати, скорей всего, у нас и не получилось бы. Такие книги издавать тоже надо уметь.

 

— В 2020 году вы отпраздновали 20-летие. Как за это время менялось издательство?

 

— Во-первых, оно разрасталось. Начинали с четырех сотрудников, сейчас в штате 14. В первый год выпустили 32 книжки, в прошлом году – 100. Мы с Аллой и главный художник Валерий Калныньш — нас трое учредителей — считаем, что такое количество книг мы можем сами отобрать, прочесть и оформить. Я вообще-то сторонник «конвейерного» производства, то есть я бы выпуск наращивал. Однако Алла с Валерием предпочитают не фабрику, а «ателье». Как-то находим золотую середину.

 

Несколько лет назад наш главный партнер, торговый дом «Лабиринт», предложил нам новый проект – две серии мировой классики, в обложках и переплетах. Мы согласились. Во-первых, нам всегда этого хотелось. Но мы считали первым своим профессиональным долгом издать нескольких русских классиков ХХ века в подобающем виде – по возможности полными, прокомментированными собраниями. Мы это сделали: завершаем 30-томник Александра Исаевича Солженицына, издали статьи, мемуары и дневники Андрея Дмитриевича Сахарова в восьми томах, Искандера в десяти томах, Зощенко в семи, четырех- и пятитомники Бабеля, Высоцкого, Жванецкого… А теперь нам предстояло двигаться как бы обратной дорогой – от многотомников к избранным произведениям. Условия мы приняли довольно жесткие: за два года – 200 томов. И с задачей справились.

 

— Классики сейчас в продаже довольно много…

 

— Да, конечно. Но у нашей серии есть «премиальный бонус» для читателя. Каждая книга открывается статьей современного автора об этой книге. Жанр статьи мы заявляем, как «объяснение в любви». Дополнительных хлопот это нам доставляет очень много, но зато и отдача прекрасная: сформировался исключительный состав авторов предисловий и послесловий. Перечислять их не стану – трудно будет остановиться.

 

— Можно сказать, что проект состоялся?

 

— Это долгоиграющая пластинка, книги длинных продаж. Для издательства проект состоялся, но окончательный итог подведет покупатель.

Лицо «Времени»

 

— Вы издаете литературу для подростков. Это одна из самых сложных ниш книжного рынка. Насколько рискованно и рентабельно это направление для вас?

 

— Это точка роста. Подростковая проза была для нас неплановым подарком. Началась она с того, что Андрей Жвалевский и Игорь Мытько написали книгу «Порри Гаттер» — пародию на «Гарри Поттера» Джоан Роулинг. Первый том довольно неожиданно для нас набрал стотысячный тираж и вошел в топы всех крупных магазинов. Вслед за первой частью вышли еще три. Стало понятно, что наша аудитория готова читать не только Роулинг. Потом к соавторству подключилась Евгения Пастернак [дочь Бориса Пастернака. – ГодЛитературы.РФ], и они вдвоем со Жвалевским написали серию из четырех книжек «М+Ж», тоже очень успешную. А затем Андрей и Женя стали каждый год выдавать по книжке, формируя, по существу, свой круг читателей. Сейчас у них уже вышло 16 книг, все они постоянно допечатываются. Суммарный тираж книги «Время всегда хорошее» давно перевалил за сто тысяч, а «Правдивая история Деда Мороза» к этому рубежу подбирается. Судя по результатам, стратегию мы выбрали верную. Школьники нам неоднократно говорили, что им хочется читать не только про драконов и ведьм, но и «про самих себя». А кроме того, эти книжки как бы двухслойные: они ориентированы не только на подростков, но и на семейное чтение.

 

— Конечно, покупают ведь родители…

 

— Дело не только в продажах. Мы стараемся поменять у детей представление о книгах только как о «развлекалове». Но многих родителей ведь тоже нужно воспитывать, преодолевать их недоверие к современной книге, боязнь актуальных, острых тем. У нас есть принципиальная установка: издательство – это не сфера обслуживания, а учреждение культуры. Оно должно быть десятками нитей связано с обществом: со школой, кино, театром. Поэтому мы так радуемся, когда книга переходит на театральную сцену или экранизируется. В РАМТе поставили спектакль «Я хочу в школу» по книге Жвалевского и Пастернак. Я смотрел спектакль дважды, и мне наблюдать за залом было ничуть не менее интересно, чем за сценой. Я видел, что это не просто наши читатели, а теперь уже наши полные союзники.

 

— «Время» — единственное современное издательство России, автор которого получил Нобелевскую премию по литературе. Стало ли для вас неожиданностью ее присуждение Светлане Алексиевич?

 

— Нет, конечно. Мы со Светланой знакомы почти пятьдесят лет, вместе работали в газете. Естественно, я следил за ее творчеством. Когда лет десять назад она сказала, что у нее освободились права на русские издания, мы с радостью подписали с ней договор и сразу же выпустили четырехтомник.

 

Светлана тогда завершала работу над пятой книгой своей эпопеи, «Время секонд-хенд», и я был уверен: как только книга увидит свет, Нобелевский комитет назовет Алексиевич лауреатом. Это труд огромный, он замечен всем миром, отмечен, всеми возможными международными наградами. Одно уточнение: мы ожидали Нобелевской премии, как я уже сказал, сразу после выхода последней книги, в 2013 году. Но комитет пару лет помедлил, что для издательства оказалось даже к лучшему — мы выпустили прямо к событию новый пятитомник Светланы Алексиевич в подарочном исполнении. Оставалось только сделать на суперобложке допечатку «Лауреат Нобелевской премии».

 

— После Нобелевской премии тиражи книг Светланы Алексиевич выросли?

 

— Разумеется. Причем не только у нас. В Германии, Франции, Швеции, США вышли новые переводы нескольких книг Алексиевич, сразу очень существенными тиражами, бо́льшими, чем в России. Со Светланой были подписаны несколько сотен контрактов на переводы и выпуск ее книг. Во всем мире ее воспринимают как продолжателя гуманистических традиций великой русской литературы.

Планы «Времени»

 

— Что для Вас значит профессия издателя — это бизнес, удовольствие, судьба?

 

— Сейчас это способ существования. Мы ловили невероятный кайф от нашей серии классики. Алла Гладкова шутила: «Боже мой! Я иногда смотрю корректуру и поражаюсь, какую же мы чепуху издаем по сравнению с Толстым и Тургеневым». Ну, что делать, новые тургеневы растут медленно…

 

— Существует ли формула бестселлера?

 

— Основатель «Лимбуса» Константин Тублин описал когда-то свой издательский опыт примерно так: «Из ста изданных книг одна-две станут бестселлерами, десять потребуют допечаток, двадцать выйдут в ноль, а остальные — в убыток». Я с тех пор все время проверяю эту статистику — действует, пропади она пропадом. Угадать, что выстрелит, невозможно. Ну, почти невозможно.

 

— Литературная критика могла бы повысить тиражи. Но в российском культурном пространстве ее совершенно не хватает, не так ли?

 

— Литературная критика просто вырождается в какое-то рекламное аннотирование! Критиков и раньше много никогда не было. Но выходила более-менее заметная новинка — и ее в пяти газетах рецензировали профессионалы. А теперь многие газеты вообще позакрывали отделы культуры. Надежда осталась на культурные порталы: «Горький», «Арзамас», Colta, Meduza, «Год Литературы», «Папмамбук»… Но этого же мало. Литературные вкусы начинают диктовать сетевые блогеры, а они в большинстве своем только сбивают прицел. Между тем в развитых в издательском отношении странах профессиональная литературная критика никуда не делась, она задает критерии, диктует моду. Попадание в топ-лист серьезного издания означает сразу резкий подъем продаж. А у нас происходит вытеснение на обочину не только самой книги, но и разговора о ней. Это все печально, но, надеюсь, все же поправимо.

 

— Ваши издательские планы? Вы продолжите издавать современную русскую прозу?

 

— Планы все те же: классика, книги для подростков, поэзия. Конечно, наше магистральное направление – современная русская проза. Сейчас, на мой взгляд, у нее ренессанс. При этом издателю приходится ломать стереотипы, которые диктует массовая литература. Например, такой: предел объема – 250 страниц, больше современный читатель не осилит. Мы издали двухтомную «Свечку» Валерия Залотухи, роман сложной архитектуры, 1700 страниц. Напечатали уже третий тираж, а он продается и продается. Работает, конечно, и премия «Большая книга», но главный эффект – от сарафанного радио. И это обнадеживает.

Год литературы