Новости

В Издательстве ПСТГУ вышло уже пять томов собрания сочинений религиозного философа С. Л. Франка. Одна из главных участниц этого проекта – руководитель дистанционной магистратуры «Православное богословие и философия в современном дискурсе», кандидат философских наук Татьяна Николаевна Резвых. А еще в подготовке издания участвуют магистранты, ведь подобная научная работа – одна из возможностей реализовать полученные в магистратуре знания.

 

Как строится работа над собранием сочинений философа и зачем нужны критические издания научных и литературных текстов? Какие загадки приходится расследовать, комментируя научные тексты? В интервью с Татьяной Николаевной мы начали с этих вопросов, а заодно поговорили о том, чем важны для нас философское наследие и жизненная история Семена Людвиговича Франка и как ученый пытался примирить философию и богословие.

 

«Как заниматься изучением творчества философа, если нет собрания его сочинений?»

 

Татьяна Николаевна, как давно Вы занимаетесь изданием собрания сочинений Франка и кто в этом проекте участвует?

 

– Мы издаем собрание сочинений Семена Людвиговича Франка с 2017 года. В издательской группе мы с заведующим кафедрой философии и религиоведения богословского факультета ПСТГУ Константином Михайловичем Антоновым, нам помогают студенты, магистранты и аспиранты. В том числе и выпускники нашей дистанционной магистратуры по теологии. Монахиню Екатерину Парунян мы привлекли к работе после окончания магистратуры, а Вячеслав Тихонов еще в процессе учебы в магистратуре начал помогать.

 

Магистранты и студенты помогают искать материалы в архивах, готовить тексты к публикации, могут написать какой-то комментарий. А подготовка предисловий, макеты, формирование тома и подготовка основного аппарата комментариев, конечно, на нас с Константином Михайловичем.

 

Еще нам помогает Анастасия Михайлова, которая занимается «Домом Франка в Саратове». Она выкупила под ресторан старый дом в центре Саратова, и выяснилось, что этот дом принадлежал тестю Франка, Сергею Ивановичу Барцеву. Анастасия стала изучать историю дома, выиграла Президентский грант на исследовательский проект и создала культурное пространство, где проходят лекции, мероприятия. Сама Анастасия поступила в магистратуру ПСТГУ и пишет работу, связанную с архивами. Ведь у Франка был целый саратовский период жизни: во-первых, он был женат на Татьяне Барцевой, которая была родом из Саратова, во-вторых, он стал деканом историко-филологического факультета в Саратовском университете и пять лет в Саратове провел во время Гражданской войны. Поэтому, надеюсь, Анастасия нам про саратовский период Франка тоже что-то напишет.

 

Как строится работа над собранием сочинений философа? С чего она начинается, что самое сложное?

 

– Естественно, сначала была составлена библиография Франка. Проблема в том, чтобы ничего не пропустить: надо не только найти все выходившие тексты и статьи, но и иметь представление о том, какие выходили рецензии. Наша работа упрощается тем, что у большей части произведений Франка не сохранились рукописи. Есть рукописи только самых поздних произведений, до которых мы пока еще не дошли. А ведь бывают более сложные ситуации, когда от автора осталось несколько версий произведений – рукописей или изданий, которые в чем-то отличаются. И возникает вопрос: как публиковать, потому что существуют определенные правила и разные подходы к изданию. Правильным считается публиковать произведения в соответствии с авторской волей, то есть по прижизненному изданию, которое мог видеть автор. Если автор такой текст одобрил, значит, мы его и публикуем. Но ведь есть писатели, которые публикуют произведение, а потом начинают его переписывать, и оно выходит уже совсем в другом виде. И попробуй реши: какая версия правильнее?

 

Например, издание собрания сочинений Владимира Соловьева продвигается медленно: есть рукописи его произведений и вопрос, как все это опубликовать, как прийти к консенсусу.

 

Но у нас таких коллизий нет, мы пока что публикуем все по первым изданиям. Если публикаций текста было несколько, мы, конечно, сверяем все издания, смотрим разночтения.

 

В целом мы публикуем произведения по хронологии. Сначала то, что выходило при жизни Франка, то есть те произведения, которые он сам успел напечатать. Если мы доживем, так сказать, до чего-то более позднего, то, может быть, нам удастся издать письма и дневники – рукописи, которые не публиковались. И чем дальше, тем будет сложнее. В эмигрантский период Франка будут какие-то тексты, написанные по-немецки, к примеру. Какие-то из них переведены, какие-то нет, то есть задача усложнится.

 

Сами тексты доступны в наших библиотеках или нужно искать их в иностранных библиотечных фондах?

 

– Тексты пока доступны, все, что выходило, можно найти у нас. Но приходится их проверять, искать ошибки: постсоветские издания часто грешат ошибками, поэтому нам нужно найти прижизненные авторские издания, на них и ориентироваться.

 

А почему не сохранилось рукописей и черновиков ранних произведений Франка? Он уничтожал их сам или архив пропал позднее?

 

– Трудно сказать. Мы знаем только, что в сохранившийся архив Франка попали его дневники, записные книжки, конспекты лекций, в том числе из доэмигрантского периода. Есть переписка, но в основном уже эмигрантского периода. Есть наброски к «Предмету знания» (работа 1915 года, которая вышла в пятом томе собрания сочинений), но полной рукописи «Предмета знания» нет. А может, где-то и есть, но не у нас.

 

Подготовку комментариев к текстам можно назвать творческой работой? Ведь тот, кто готовит текст к публикации, самостоятельно принимает решение, на что обратить внимание и что прокомментировать?

 

– Основная задача – показать контекст произведения. Никакое произведение не существует без контекста, вне той среды, в которой оно было написано. Зачастую контекст необходим для понимания смысла произведения. Это касается любых произведений – философских, литературных. Комментатор должен дать достаточное объяснение, но не уходить слишком далеко от автора и при этом пытаться собрать все, что к автору имеет отношение. Конечно, всегда есть выбор, что и как комментировать. Но существуют общие правила, научные принципы, и мы стараемся им следовать.

 

Это Editionswissenschaft – «издательская наука» по-немецки, ведь первые критические издания стали выходить в Германии. Критические, то есть такие, где не просто публикуется текст, а прослеживается его история, контекст, делаются реальные комментарии, именной указатель… То, что можно назвать академическими изданиями. Немцы первыми разработали принципы таких публикаций. Например, уже в XIX веке существовало, по крайней мере, два собрания сочинений Гете, и чем дальше, тем серьезнее относились к подготовке таких изданий. Кстати, так и в России: первые издания собраний сочинений или критические издания – это издания Пушкина. А вот критических изданий философов у нас очень мало, но как заниматься изучением творчества какого-то философа, если нет собрания его сочинений? Как ты вообще будешь работать, где искать публикации?

 

Какими навыками должен обладать магистрант, чтобы оказаться полезным издательскому проекту?

 

– Очень полезно знание языков, потому что приходится смотреть тексты в оригинале. Подготовка комментариев, конечно, требует общей культуры. С другой стороны, комментирование помогает эту культуру расширить, очень обогащает самого комментатора. Когда он пишет комментарий, он прежде всего расширяет свой кругозор и философский контекст, потому что для того, чтобы что-то прокомментировать у Франка, нужно знать и Фихте, и Шеллинга, и Гегеля, и Беме, и Канта, и Платона, и Аристотеля. То есть довольно широкий кругозор нужен для того, чтобы что-то найти. И все равно бывает, что его не хватает, но ты совершенно случайно что-то находишь…

 

Франк очень часто что-то цитирует, иногда называет автора, иногда – произведение, а иногда ни то, ни другое, а найти источник нужно по правилам критического издания. Даже если этот комментарий мало кто прочтет, но так положено.

 

Я искала какую-то цитату из немецкого текста Франка, который был, насколько я помню, озаглавлен «Философия религии». Там были два непонятных немецких слова, написанных от руки. Если перевести дословно, получалось «ходят слухи», причем эти слова были написаны без кавычек, но очевидно, что это была цитата, и надо было найти источник. Я стала искать по разным авторам, конечно, Гете первый, кого надо было проверить, но Франк мог цитировать кого угодно.

 

Причем эту рукопись мы не смогли точно датировать, колебались между 1930-1932 годами. Это отдельная проблема – датировка текста: если ты находишь рукопись в архиве и она написана карандашом на каком-то маленьком листочке, то какого она года? Это нужно уточнить. Более того, ее надо соотнести с каким-то докладом, может быть, это набросок какой-то статьи, и все это надо найти – где и когда был сделан этот доклад, где была опубликована статья... Это всегда расследование, именно поэтому это такая интересная работа для человека, который склонен к интеллектуальной и научной деятельности.

 

Я долго размышляла, что это за цитата, но моего кругозора не хватало. И я оставила это место, стала набирать другой текст, тоже немецкую рукопись Франка. И выяснилось, что там цитируются те же два слова, только в скобках написано «Рильке». После этого, конечно же, мне не надо было уже ничего объяснять, выяснилось, что это цитата из «Сонетов к Орфею», которые Франк очень любил, и я ее нашла: речь шла о «слухах» о Боге, это было описание религиозных переживаний. И после того, как цитата была опознана как цитата из Рильке, можно было точно сказать, что текст Франка написан после 1932 года, потому что до 1932 года Франк просто не был знаком с творчеством Рильке: есть письмо, где он рассказывает, как он читает Рильке, как ему поэзия Рильке нравится. Так мы смогли уточнить датировку текста, то есть это был целый детектив.

 

Сколько примерно времени занимает такая кропотливая работа над одним томом?

 

– В среднем том выходит за год-полтора, больше времени подготовка пока не занимала, но точно трудно сказать, ведь мы этим занимаемся в свободное от основной работы время.

 

Сколько томов предполагается в собрании сочинений?

 

– В теории двадцать пять томов, а пока что у нас готовится только шестой том. Проект такой вот масштабный, и мы очень благодарны Издательству ПСТГУ за возможность этим заниматься. Ведь это очень важно.

 

В Англии, например, новые переводы Аристотеля выходят каждые несколько лет, с новым справочным аппаратом. Даже переводы одного и того же автора должны обновляться, потому что меняется контекст, меняется уровень исследований. Ну вот, например, Владимир Соловьев. Уровень знаний о Соловьеве в конце XIX века и уровень знаний о Соловьеве сейчас, конечно, разный. Естественно, должно быть новое издание его работ.

 

А у нас и первого-то критического издания зачастую нет. Аристотель издан ровно один раз, и нет никакого другого перевода Аристотеля. А переводы должны быть разные, с разным справочным аппаратом, это нормально!

 

Когда покойная историк философии Нэлли Васильевна Мотрошилова смотрела наш первый том собрания сочинений Франка, мы очень боялись, ведь она участвовала в подготовке немецкого восьмитомника Франка. Она посмотрела и сказала, что это сделано лучше, чем Husserliana – полное собрание сочинений философа Гуссерля. Я, конечно, не думаю, что это действительно так, там все-таки, наверное, большие коллективы работают. Но сопоставление нашей работы с «Гуссерлианой» меня сильно порадовало. Мы действительно старались.

 

И у нас, кстати, существует международный совет специалистов по Франку, и перед тем, как отдать новый том в печать, мы его показываем специалистам, они тоже ищут какие-то ошибки и нам сообщают. То есть у нас есть критика, мы проверяем свою работу на тех, кто действительно знает Франка, разбирается и может нам что-то подсказать.

 

Много бывает замечаний?

 

– Чем выше уровень исследований, тем больше радуешься замечаниям. Представьте, если в тексте цитируются пятьдесят разных немецких философов, бывает, что в верстке слетают какие-то символы, знаки и ты просто не замечаешь. У нас в пятом томе почти треть текста составляют комментарии, потому что тому, кто серьезно Франком будет заниматься, конечно, этот справочный аппарат необходим. Естественно, в нем можно ошибки найти, поэтому мы друг за другом все проверяем и за нами еще есть проверяющие.

 

Почему Вам оказалось таким близким наследие Франка? Чем так важен этот мыслитель?

 

– Свое философское учение Франк называл «абсолютный реализм», или абсолютный (конкретный) идеал реализма – такой у него есть термин, об этом в «Предмете знания» говорится. Он исходит из того, что преодолеть дуализм субъекта и объекта и таким образом решить основной вопрос гносеологии можно только через соединение гносеологии и онтологии. Соединение субъекта и объекта происходит на пути «онтологизма»: это термин, который получает распространение в России в начале XX века, обычно этим термином обозначается учение, которое считает, что условием возможности знания понятийного, то есть такого, которое подчиняется законам логики, является непосредственное знание, интуиция, или мистическое знание абсолютного бытия. То есть основанием для знания предметного бытия, в котором мы живем, которое нас окружает, является знание абсолютного бытия, в конечном счете – знание Бога. А это знание мистическое, основано на причастности субъекта этому бытию. Человек непосредственно соединен с Богом, и благодаря этому он может познавать все остальное. Только тогда возможна наука, политика, культура...

 

Онтологизм – это очень старое учение, оно представлено в платонизме, в христианской теологии (Августин, Мальбранш), романтизме, мистике, философии всеединства, интуитивизме. Франк стремится при помощи онтологизма соединить познание и бытие. Как конкретно это происходит, описано в его первой систематической книге «Предмет знания» 1915 года, которая на самом деле является магистерской диссертацией. Когда он защищался, то было предложение сразу дать ему и степень доктора, но его научный руководитель Введенский сказал: не надо, пусть еще одну книжку напишет, и правда, Франк написал еще одну книжку на четыреста страниц, это «Душа человека». Но эта работа вышла в 1917 году, и он просто не успел ее защитить в качестве докторской по причине того, что к власти пришли большевики.

 

Так что концепция о соединении онтологии и гносеологии впервые у Франка появилась в 1915 году. И это знание абсолютного бытия Франк называет «живым знанием», это понятие близко к понятию «интуиция», но, может быть, даже представляет собой нечто более глубокое. «Живое знание» – это не знание в профанном значении как совокупность идей, понятий, которое имеет субъект об объекте. Это знание не как какое-то определенное идеальное содержание мысли, хотя, конечно, какое-то содержание в нем тоже есть. Ударение Франк делает на том, что это живое знание, то есть жизнь. Жизнь, которая сама себя сознает, сама себя созерцает. Фактически речь идет о действительности, которая сама себе открывается: в человеке Бог открывается – и человеку, и самому себе. Как носитель живого знания, человек живет в Боге. То есть опять же речь идет о соединении человека с Богом, субъекта с объектом, в данном случае уже с объектом абсолютным. Поэтому «живое знание» – это и гносеологическая, и ключевая онтологическая категория у Франка. Поэтому получается, что человеческое сознание – особая форма реальности, которая сама себе открывается в форме живого знания. Отсюда следует, что всякое рациональное познание (познание в понятиях, суждениях и умозаключениях) возможно только на почве «живого знания».

 

Эта концепция, в принципе, была уже у Владимира Соловьева – так называемое «отвлеченное знание». Франк является продолжателем традиции Соловьева. Соответственно, в более поздних работах Франк развивает уже понятие религиозного опыта, ставит вопрос: какое значение имеет опыт таинственного, непостижимого, «трансрационального» по сравнению с опытом, выраженным в ясных понятиях? Через понятие религиозного опыта у него соединяется философия и религия, выясняется, что и философия, и религия направлены на истинное бытие. Только религиозное сознание имеет практическую ориентированность, а философия – критическую.

 

Получается, что религия не знание, и не искание истины, а сама форма жизни. В этом смысле Франк близок к Августину, у которого тоже единство жизни и мысли – основная идея. Человек причастен Абсолютному, потому он и существует, только поэтому он может вообще жить обыденной жизнью. Поэтому религия, религиозный опыт – центральное понятие зрелого Франка. Если перевести религиозный опыт на язык понятий, философия может в какой-то форме бытие Бога познавать.

 

А в 1922 году Франк с коллегами издали сборник «Освальд Шпенглер и закат Европы», после чего Ленин сказал, что всех их надо либо расстрелять, либо выслать. Их отправили в тюрьму ГПУ на неделю и предложили альтернативу: либо мы вас расстреливаем, либо вы уезжаете. Франк уехал из Петрограда на одном из тех пароходов, которые сейчас получили собирательное название «Философский пароход», и жил в Германии. Ему и другим философам, конечно, повезло, что их выслали, потому что их могли посадить, и, если бы они дожили до 1930-х годов, безусловно, они, как Флоренский и Лосев, оказались на Соловках.

 

В 1927 году Франк пишет книгу «Духовные основы общества» (вышла она в 1930 году). Это книга по социальной философии, и автор исходит из того, что противоречия, которые есть в социальной жизни, каким-то образом существуют в единстве, в реальности. Под противоречиями имеется в виду, что в обществе есть и свобода, и солидарность, и иерархия, и равенство, и консерватизм, и творчество, и планомерность, и спонтанность. Франк считает, что, хотя эти начала антиномичны, они все равно проистекают из абсолютного бытия, поэтому они должны присутствовать в мире одновременно. Антиномия свободы и солидарности состоит в том, что эти два начала одинаково первичны, так же неразделимы, как человек и общество. А эмпирически они проявляются как противоположные: общество отражается в противоборстве общества и личности.

 

Социальная философия Франка стремится быть такой вот первой философией, он стремится противоречия в обществе рассматривать как происходящие из одного источника, потому что никакого другого источника нет. У всех начал все равно только один источник – Бог.

 

Какой контраст с марксизмом!

 

– Да-да, хотя социальная философия Франка, конечно, не отвечает на какую-то злобу дня. Стремление вывести социальную философию из Абсолюта как-то сглаживает противоречия. Но в реальной жизни Франк давал вполне трезвые оценки происходящему вокруг.

 

Например, сохранилась его переписка с Эйнштейном. Эйнштейн же был великий ученый, и его слово очень много значило. Западная интеллигенция в 1920-х годах от Советского Союза была в восторге, они закрывали глаза на все ненормальное, что там происходило. И Франк пытался объяснить, что в Советском Союзе много чего ненормального, он хотел, чтобы Эйнштейн об этом сказал, потому что Эйнштейна бы послушали. Он писал, что Эйнштейн судит о России на основании чужих книг, и потом рассказывал про Шахтинское дело, о том, что начинаются репрессии, что горный специалист Рабинович покончил с собой после того, как его оклеветали… Собственно, с нашей точки зрения, в 1929 году еще ничего не происходит, а с точки зрения Франка, уже все происходит. И затем он писал Эйнштейну: чтобы доказать вам свою добрую волю, я готов вернуться в Россию и воздержаться от любой политической деятельности и даже от любого политического высказывания, если советское правительство, со своей стороны, гарантирует, что я получу кафедру и смогу обучать своим философским убеждениям. При этом я буду очень сильно рисковать, потому что знаю: советское правительство опять очень скоро арестует меня. Но я сделаю это, если вы пообещаете, что извлечете урок из этого эксперимента. В общем, я готов предоставить себя как подопытного кролика. То есть, если вы мне не верите – хотите, я поеду в Советский Союз? Это, конечно, сильное предложение. И Эйнштейн ответил, нет-нет, не надо.

 

Казалось бы, зачем ему вот эта переписка с Эйнштейном? Все, ты уже семь лет как живешь в Берлине... Но нет, понимаете, Франк пытался в 1929 году как-то воздействовать на происходящее. Хотя никто не знал еще, что будет в Советском Союзе дальше. Он был человек с активной позицией, не был просто кабинетный философ. При этом все описывают его как человека очень замкнутого, но он был очень порядочный и неравнодушный к общественным проблемам.

 

В 1933 году он преподавал в Берлинском университете, и, естественно, его уволили оттуда, как еврея. Как уж он существовал и как ему было тяжело… В 1938 году он уехал во Францию, где и провел всю войну. Но если взять его письма к сыну Василию, то 9 мая 1945 года он пишет, что «дьявола победили при помощи Вельзевула». А ведь после войны в среде эмигрантов было целое движение за возвращение в Советский Союз, но это не про Франка. Он понимал, что это два зла, никакое не лучше. И вот этой своей трезвостью он привлекателен.

 

Поскольку трое из четверых его детей оказались в Англии, они с огромным трудом добились, чтобы он тоже получил визу. В Бахметьевском архиве существует огромная папка документов, связанных с его отъездом, – все, что потребовалось, чтобы получить визу. И последние свои годы он жил в Лондоне: его зять, муж его дочери, во время войны погиб, и остался дом, где Франк последние годы доживал, совсем уже больной, потому что такая тяжелая жизнь, конечно, отразилась на нем. Недалеко от них жил русский философ Эмилий Метнер, который тоже эмигрировал в свое время и оказался в Лондоне. И они похоронены на одном кладбище, недалеко. А отпевал Франка иеромонах Антоний (Блум).

 

Помимо томов собрания сочинений периодически вы презентуете отдельные издания Франка. Почему что-то издается отдельно, а не в рамках собрания сочинений?

 

– Это несколько проектов, возникших по разным причинам. Например, мы с коллегами выпустили материалы к двум книгам Франка периода Второй мировой войны – «Свет во тьме» и «С нами Бог». Законченные черновики, синопсисы, немецкие краткие пересказы, английские краткие пересказы. Назвали это издание ««Свет во тьме» и «С нами Бог» - неизвестные книги Франка».

 

Еще мы большим коллективом издали переписку Франка с немецким психиатром и философом Людвигом Бинсвангером. Бинсвангер – швейцарский психоаналитик, философ и психиатр, он дружил с Франком, помогал ему, у них было достаточно сильное духовное родство, и даже какие-то философские параллели между ними есть, поэтому мы и выпустили этот том. Это «билингва»: и немецкие тексты, и русские переводы с комментариями и вступительной статьей.

 

Потом мы опубликовали по архивным материалам статьи Франка о Достоевском на немецком языке – сборник «С. Л. Франк о Ф. М. Достоевском: новые материалы». Дополнительно к тем статьям, которые уже были изданы, мы включили в сборник статьи, которые раньше не издавались, были только в архиве.

 

И еще первый том материалов и исследований – «Материалы и исследования: Редакционные рецензии. Переписка. Радиолекции» (если у нас получится их и дальше делать). Это те материалы, которые, может быть, войдут и в собрание сочинений, но пока мы их решили издать, чтобы как-то предварять то, что мы делаем, а часть материалов – то, что уже не войдет собрание сочинений.

 

Например, Франк работал редактором литературного отдела журнала «Русская мысль» в 1910-е годы и сохранились его отзывы на рукописи, присланные в «Русскую мысль». И как их публиковать? Это не произведения Франка, но это интересно, и это тоже эпизод из жизни Серебряного века. В частности, по этим отзывам можно составить впечатление об эстетических взглядах не только Франка, но и других русских философов, потому что есть и отзывы Струве, и отзывы Александра Изгоева (участники «Вех»). Например, очень смешной эпизод, как они не приняли роман Андрея Белого «Петербург», он им не понравился, и были довольно забавные основания для этого. И почему бы эти материалы не опубликовать, раз они у нас есть?

 

Мы планируем сделать и второй такой том, курсы лекций 1910-х годов по социальной философии, по психологии. Пока еще до них дойдет собрание сочинений, а сейчас мы их можем опубликовать, почему нет? Тем самым привлекается внимание именно к Франку, и мне кажется, что это хорошо. Ведь Франк, как сказал В. В. Зеньковский, «обладает исключительным даром ясного изложения, – мысль его, всегда развиваемая систематически, покоряет столько же своей основательностью, сколько и удачными формулами, которые очень часто стоят длинных рассуждений.  Ум его, синтетический по существу, оплодотворяется той метафизикой всеединства, которую Франк развивает в своих произведениях, всегда оригинально и глубоко. По силе философского зрения Франка без колебания можно назвать самым выдающимся русским философом вообще, а не только среди близких ему по идеям». Ну, если так считал отец Василий Зеньковский, то почему бы нам с ним и не согласиться?

 

Значит, тем магистрантам, которые сетуют, что в русской философии все очень запутанно и тяжело воспринимать тексты и разные концепции наших философов, надо посоветовать обращаться к Франку?

 

– Франк действительно из всех русских философов наиболее систематичный, доказательный, рациональный, обоснованный, он создал строгую философию, которая обладает научной формой изложения. И в этом смысле он отличается от всех остальных, но ближе всех он, конечно, к Владимиру Соловьеву в этом отношении. Потому что Соловьев тоже достаточно строгий философ, создатель системы. Есть философы, которые систему вообще не создают, и не хотят ее создавать, и не пытаются, как Василий Васильевич Розанов. А Франк – систематический философ, он именно философ, тем он, собственно, и интересен. Он не богослов, он всегда остается в рамках религиозной философии. То есть он стремится примирить теологию с философией, но именно на базе философии. Философия как способ мысли о Боге у него, мне кажется, стоит на первом месте.

 

Франк считает, что философия тоже способна говорить о Боге – не только теология, но и философия. И ему удается это показать, в его системе видно, что это действительно так. Примирение философии и религии у него как-то находит свое место.

 

К каким произведениям Франка стоит обратиться, чтобы лучше понять именно ту систему, которую он строил, его попытку примирить философию с теологией?

 

– Мы еще не дошли до этого произведения в собрании сочинений, но, конечно, это его главная книга, «Непостижимое», которая была издана в Париже в 1939 году. Правда, у нас были публикации в ежегодниках по истории русской мысли – в частности, мы издали предварительные наброски к «Непостижимому», так называемую «Первую философию». Это материалы начала 1930-х годов, которые кратко предваряют «Непостижимое», краткие наброски будущей системы. «Предмет знания», который вышел в пятом томе собрания сочинений, это первая формулировка системы, а «Непостижимое» – уже окончательное ее оформление.

 

В публикации использованы фотографии презентаций собрания сочинений С. Л. Франка с сайта ПСТГУ.

 

ПСТГУ